Специально для номера, посвященного 75-летию Бориса Стругацкого, интервью у мэтра взял ответственный секретарь редакции журнала Николай Романецкий.
 

НР: Борис Натанович!

У вас многажды брали интервью о фантастике, литературе, политике и футурологии. Я бы хотел спросить вас о более «низких» вещах. Даже у писателя жизнь — не только идеи, черновики и тексты, договора с издательствами и статьи критиков. Жизнь это жизнь, со всеми ее поворотами и ухабами. Итак:

Какой самый первый эпизод из собственной жизни вы помните?

БС: Большая светлая комната, заваленная арбузами. Десятки и десятки арбузов. Сейчас бы я сказал: целый грузовик арбузов. По этим арбузам и среди этих арбузов ползаю я в новой красной рубашке. Совершенно счастлив. Ни когда это было, ни где, не помню совершенно. Наверное, год 35-й или 36-й, Прокопьевский зерносовхоз, Западная Сибирь.

НР: Какие предметы вам нравились в школе?

БС: Никакие. Разве что математика: уж больно учитель у нас был славный – Николай Михайлович Тараканов, учитель от Бога.

НР: А какие не нравились?

БС: Все. Терпеть не мог школу вообще. Самое тоскливое и несвободное время моей жизни.

НР: Согласны ли вы с тем, что советская школа давала ученикам подготовку на все случаи жизни?

БС: Господи! Да нет, конечно. Если нам не везло с друзьями, мы выходили из школы «серые как штаны пожарного» (присловка тех времен, сейчас, по-моему, так не говорят). Даже самые старательные из нас уносили с собой крайне скудный запас знаний и умений, причем на девяносто процентов – абсолютно бесполезных.

НР: Как у вас происходил «выбор будущей професии»? Понятно, что космонавтом вы стать не мечтали – другое было время. А кем мечтали?

БС: Я мечтал стать классным гимнастом. Рандат, фляк, сальто, — и я неторопливо иду по пляжу, «высокий и стройный». Впрочем, к десятому классу я уже был уверен, что буду физиком, причем не просто физиком, а физиком-ядерщиком.

НР: Была ли возможность, чтобы эта мечта сбылась?

БС: Почему бы и нет? Анкета подвела, а то бы вполне мог стать.

НР: Астроном – это было ваше призвание или жизненная случайность?

БС: Нет, это была моя вторая мечта-профессия. Так что когда меня не взяли на физфак, я был, конечно, огорчен ужасно, но попав на матмех (отделение астрономии), быстро утешился.

НР: Не жалели ли вы когда-нибудь, что стали писателем?

БС: Никогда. Это ведь была моя третья мечта — самая поздняя и самая главная.

НР: А есть ли у вас так и не сбывшаяся мечта?

БС: Конечно. Мечта стать классным гимнастом.

НР: В приниципе, если бы власти захотели, вас могли выдавить из СССР. Вы думали, как будете жить за бугром?

БС: Нет. Мы и думать об этом не хотели. Это было бы настоящее несчастье – остаться без дома, без друзей и без языка.

НР: Какие девушки вам нравились в молодости?

БС: Красивые, но — живые. А главное — благорасположенные.

НР: А какие женщины — в зрелости?

БС: Я однолюб по природе.

НР: Ваши любимые блюда за обеденным столом? А за праздничным?

БС: Любимая еда у меня с незапамятных времен — китайская. Чифань. Салат из вермишели из гороха маш; сычуаньская капуста с красным перцем; консервированные яйца; вырезка с луком или с ростками бамбука и грибами сяньгу — м-м-м!.. А вообще я люблю солянку домашнего приготовления.

НР: Ваш любимый спиртной напиток?

БС: Коньяк. Армянский. Три звездочки. (Как и у сэра Уинстона.)

НР: Какой тип одежды предпочитаете?

БС: Чтобы было чисто, удобно и не бросалось в глаза.

НР: Как вы любили отдыхать в молодости?

БС: Путешествовать на автомобиле по Прибалтике. Ловить рыбу на удочку. Собирать грибы. Но более всего я любил (и люблю сейчас) валяться на диване и читать хорошую книжку. А еще лучше — перечитывать.

НР: А как теперь?

БС: Копаться в марочках. В коллекции. В каталогах. Да здравствует наука филателия – самая захватывающая из наук!

НР: Какие песни пели у костра?

БС: У костра мы не пели. Спорили о политике и о смысле жизни.

НР: В свое время вы сумели бросить курить. Что бы посоветовали жаждущим совершить сей поступок?

БС: К сожалению, я знаю только один (сколько-нибудь верный) способ бросить курить: заболеть серьезной болезнью. Но посоветовать это жаждущим — язык не поворачивается.

НР: Можно ли сказать, что внутри вас есть «стальной стержень»?

БС: Конечно, нет. Откуда? Мясо да кости. И огромное количество лекарств.

НР: Если бы сейчас судьба дала вам шанс изменить жизнь, что бы вы поменяли?

БС: Ничего существенного, я думаю. Во всяком случае, в голову ничего существенного не приходит.

НР: Поэт сказал: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» А может так сказать фантаст?

БС: Причем здесь именно фантаст? Такое вообще мало кто о себе может сказать, не погрешив противу скромности, а главное – истины.

НР: Какой вопрос я вам не задал и как бы вы на него ответили?

БС: Без комментариев.

НР: Спасибо, Борис Натанович!